Он кивает.

– Да, пожалуйста.

Я опускаю руку вниз, поверх его трусов, медленно добираюсь до холмика на ткани. Он с шумом втягивает воздух, когда я кладу туда руку. Я не знаю, что делать, поэтому просто двигаю пальцами вверх и вниз. Я слишком нервничаю, чтобы смотреть ему в глаза, поэтому смотрю на его увеличивающийся в трусах член.

– Хочешь, покажу, что нужно делать? – тихо спрашивает он дрогнувшим голосом. Обычная его дерзость исчезла.

Я киваю, и он кладет свою руку на мою, снова прижимая к себе. Раскрывает мою ладонь, заставляя обхватить себя по всей длине. Воздух со свистом выходит из губ, и я тайком смотрю на него из-под опущенных ресниц. Он убирает свою руку, давая мне полный контроль.

– Черт, Тесса, прекрати это, – рычит он.

Смущенная, хочу убрать руку, но он быстро бормочет:

– Нет-нет, не это. Продолжай, но не смотри на меня так.

– Как?

– Невинно – от такого взгляда мне хочется сделать с тобой что-нибудь неприличное.

Я хочу броситься на кровать и позволить делать со мной все, что он хочет. Я хочу быть его – стать на минуту свободной от того, что заставляет меня бояться. Слегка улыбаюсь и снова двигаю рукой. Мне хочется сорвать с него трусы, но я боюсь. С губ его срывается стон, и я обхватываю его крепче; я хочу снова услышать этот стон. Не знаю, должна ли я двигать рукой быстрее, поэтому продолжаю медленно и держу его плотно, и кажется, ему нравится. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к липкой коже его шеи, и он снова стонет.

– Черт, Тесс, ты так приятно обхватываешь меня. – Я немного сжимаю его член, и он вздрагивает. – Полегче, малышка, – говорит он так нежно, что кажется, что это не может быть тот же Хардин, который обманывал меня.

– Прости, – говорю я, снова целуя его в шею.

Мой язык пробегает по коже за его ухом, и он вздрагивает всем телом. Его руки находят мою грудь, и он складывает ладони чашками под ней.

– Можно. Я. Сниму. Твой… бюстгальтер?

Голос настолько хриплый и дикий, что я поражена эффектом, который могу на него оказывать. Я киваю, и его глаза загораются от волнения. Дрожащими руками он тянется под футболку. Лишь только пальцы нащупывают пряжку, он расстегивает лифчик с ловкостью, заставляющей меня задуматься о том, сколько раз он проделывал это раньше. Прогоняю эту мысль. Руки Хардина скользят вниз и отпускают меня. Он отбрасывает лифчик в сторону и возвращается под футболку на мою грудь. Когда он наклоняется, чтобы меня поцеловать, пальцами слегка сжимает мне соски. Я громко выдыхаю и снова опускаю руку вниз, хватая его.

– О, Тесса, я скоро кончу, – говорит он, и я чувствую, что в трусах мокро, хотя он только касается моей груди.

Чувствую, что могу кончить только от его стонов и нежных поглаживаний. Ноги его напрягаются, а поцелуи становятся дольше. Он опускает руки к бедрам, и я чувствую, как что-то мокрое пропитывает его трусы и оказывается на моей ладони. Я никогда раньше не доводила никого до оргазма. В груди разливается тепло, заполняя меня странным чувством, что я еще на шаг приблизилась к тому, чтобы стать женщиной. Глядя вниз, на мокрое пятно на трусах Хардина, я чувствую, что мне нравится им управлять. Мне нравится, что я могу доставить ему такое же удовольствие, что и он мне.

Голова Хардина откидывается, он глубоко дышит, а я сижу у него на коленях, не зная, что делать. Через некоторое время его глаза открываются, и он поднимает голову, глядя на меня. На лице его появляется расслабленная улыбка, и он наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в лоб.

– Я никогда так не кончал, – говорит он, и я краснею.

– Все так плохо? – спрашиваю я, пытаясь встать на ноги, но он останавливает меня.

– Что? Нет, все хорошо. Просто обычно бывает нечто большее.

Чувствую укол ревности. Не хочу думать о девушках, что доставляли Хардину удовольствие. Почувствовав причину моего молчания, он проводит пальцем по моей шее и кладет ладонь мне на щеку. Я утешаюсь мыслью, что хотя они сделали с Хардином больше, чем я, среди них не было таких, как я. Не знаю, почему я так думаю; мы с Хардином еще не вместе. Мы не собираемся встречаться или что-то типа того, но сейчас я просто хочу жить настоящим вместе с ним. От этой мысли мне смешно. Ведь я совсем не из тех людей, что живут настоящим.

– О чем ты думаешь? – спрашивает он, но я качаю головой.

Не хочу рассказывать о ревности. Это глупо, и я не хочу об этом говорить.

– Ну же, давай, Тесса, расскажи, – говорит он, но я снова молчу.

В совсем не свойственной ему манере Хардин хватает меня за бедра и начинает щекотать. Я хохочу, спрыгиваю с него и падаю на мягкую кровать. Он щекочет меня до тех пор, пока я уже не могу смеяться. Его смех заполняет комнату – и это самый красивый звук, который я когда-либо слышала. Я никогда такого не слышала. Несмотря на все недостатки, массу недостатков, я считаю, что мне повезло увидеть Хардина в такой момент.

– Хорошо, хорошо! Я расскажу! – визжу я, и он останавливается.

– Правильное решение, – говорит он. Но взглянув вниз, добавляет: – Погоди немного. Мне надо поменять трусы.

Я краснею.

Глава 34

Хардин подходит к комоду, открыв верхний ящик, достает пару сине-белых клетчатых боксеров и с отвращением их разглядывает.

– Что? – спрашиваю я, кладя голову на локти и глядя на него.

– Отвратительные трусы, – говорит он.

Я смеюсь, но все же я рада, что мои сомнения, есть ли в шкафу какая-либо одежда, успешно развеяны. Должно быть, мать Лэндона или отец Хардина купили для него одежду. Печально, что они заранее покупали одежду и заполняли шкаф, надеясь, что когда-нибудь Хардину пригодятся эти вещи.

– Не такие уж и плохие, – говорю я, и он морщится.

Вряд ли они лучше его обычных черных трусов, но я не могу представить себе что-то, что ему совсем не пойдет.

– Ладно, нищие не выбирают. Я на минуту, – отвечает он, выходя из комнаты в одних только мокрых трусах.

О боже, что если Лэндон увидит его в таком виде? Мне будет очень стыдно. Надо бы с утра первым делом найти Лэндона и все объяснить. Но что я собираюсь сказать? Что это не то, что он подумал. Что мы просто болтали, а потом я решила остаться на ночь, как-то оказалась в одних трусах и футболке, а потом удовлетворила его руками, как могла? Ужас.

Я ложусь головой на подушку, уставившись в потолок. Хочется встать и проверить входящие на телефоне, но потом решаю этого не делать. Меньше всего мне сейчас хочется читать сообщения от Ноя. Он наверняка в панике, но, честно говоря, пока он ничего не сообщает маме, мне все равно. А если быть совсем честной с собой, с тех пор, как первый раз поцеловала Хардина, я не чувствую к Ною ничего.

Я знаю, что люблю Ноя; я всегда его любила. Но я спрашиваю себя, люблю ли я его как друга или того, с кем я могу провести всю жизнь, и что, если я люблю его только потому, что он такой надежный. Он всегда был таким, формально мы очень друг другу подходим; но я не могу игнорировать свои чувства к Хардину. Раньше я ничего подобного не чувствовала. И не только когда мы в объятиях друг друга; в моем животе порхают бабочки от одного его взгляда, я отчаянно желаю видеть его даже тогда, когда просто дымлюсь от злости, а главное, он вторгается в мои мысли, даже когда я изо всех сил стараюсь убедить себя, что его не люблю.

Хардин прочно засел в моем сердце, сколько бы я ни пыталась это отрицать. Я в постели с ним, а не с Ноем. В этот момент дверь открывается, и я выбрасываю все это из головы. Передо мной – Хардин, смеющийся, в чистых трусах. Они ему немного велики, и гораздо длиннее, чем старые, но он выглядит в них великолепно.

– Мне нравится, – улыбаюсь я.

Он смотрит на меня, перед тем как погасить свет и включить телевизор. Затем ложится рядом.

– Итак, что ты собиралась мне сказать? – спрашивает он.

Меня передергивает. Я надеялась, что он не будет поднимать эту тему.

– Чего ты стесняешься, ты же только что довела меня до оргазма, – шутит он и придвигается ближе.